Желание капитала покорить дух политической властью милитаризма колонизации мира или материализацией мотивированного поля субъективной занятости. Безотказный принцип кнута и пряника. Если дух жизни нельзя завоевать, его надо купить! Обескровить этнические корни суверенитета геополитического пространства Духа. Россия это не просто страна с другой культурой, это метафизическая природа, притягивающая своей полнотой силы и не покоряющаяся рационализации попыток подчинить ее своей воле. Лучшие армии мира сложили свои головы на ее просторах. Отсюда и ненависть Запада к России в непредсказуемости силы ее духовной природы, морализирующей человеческие ценности, мотивационно не позволяя Западу владеть всем миром. Это борьба присутствия Духа с индустриализацией овеществленной цены его значимости в организации обыденной повседневности быта. Ноосферы человеческого бытия. Водородная Бомба детский лепет перед лицом катастрофы обездушивания жизни, когда материальные ценности остаются, а представители носителей силы жизни будущего, пропадают. Это война на идеологическом уровне, убивающем наше будущее в настоящем. Идеология примата, делающая из носителей сознания духовного мира безликую массу с комплексом потребительских пороков. Да, это война мотивационно объявленная капиталом всему человечеству, отвоевывающему у экономических интересов метафизическое пространство собственной природы. Идеология присутствия Духа ставит барьеры в стратегии мотивационной оправданности разжигания алчности в преклонении перед золотым тельцом. Идея справедливости и совесть человеческая объявляется комплексом человеческих слабостей, мешающих раскрепощенности в торговле своей природой для зарабатывания оборотных средств капитала. Торг уместен, ибо качество жизни взвешивается количеством удовольствия от ее обладания. Культ торгаша превращающего человеческую занятость в деньги, «время – деньги», становится памятником служения людям. Воровство – государственной идеей. При этом мотив личного обогащения любыми средствами преподносится как социальное благополучие коммуникабельности, преодолевающей замкнутую природу таинства личного мира. Неисхоженные белые пятна души стяжают в психологическое утешение звонкой монетой. В рыночном экономическом пространстве переоценки ценностей все покупается и продается!
Для России Дух и вера всегда были ментальными ценностями олицетворения природы человеческого существа. Не потому что он прямоходящий, а потому, что содержит собой духовную субстанцию жизни. У Достоевского в «Преступлении и наказании» Раскольников, убивающий старуху ростовщицу, убивает мотивационное зло гниения воли к жизни и потому для него образ Наполеона есть образ выявления силы духа в неподдельной угрозе жизни на поле брани, исключая ложь ростовщичества, по закону назначающего цену жизни, границу ее себестоимости. Героика стихийной силы и клан яркой самобытности мощи организованной вождизмом воодушевляют его на подвиг, но в мире использования этот подвиг может быть только преступлением. Гнить пли же гореть огнем революционного пламени? Закон рынка из права жизни делает бомжа лишенного мотивации существования и потому обрекает на скитание и бесславную смерть. Это рок заброшенности в тело жизни, выбирающий свое право на смерть между златом и булатом. Материальным обезличиванием или волей стихии. Жизнь не признается как ценность, она или продается с молотка или же оказывается завоеванной волей сверх человечности власти. Выбор Раскольникова освобождает жизнь от биржевой переоценке ценности, но цена преступления загубленной жизни осуждает его на каторгу. С него не получается Наполеона, зато он в покаянии и осуждении своей грешной природы обнаруживает в себе ценность жизни. На перекрестке судеб, где кается перед честны’м народом, он выявляет для себя освобождение дорогой жизни. Участь своего участия в природе преображения. Вокруг психология обесценивания смысла существования – бесконечность, инфляция и суицид. Путь девальвации, падения органической силы, осуществившей эволюционный взрыв генетической информативности в организации базового носителя самосознания жизни. Пространство без души в виртуальной реальности материальных ценностей. Континуум пространственной событийности становится напряженностью времени, время невыносимой длительностью пространства. Мир переворачивается с ног на голову. Манифестацией аксиологического пространства ценностей становится вещизм. Ни души, один рациональный прагматизм мотивированной целесообразности наживы. Как это вынести? Что же делать? – преступить этот порог объективной реальности или так и катится в глубину ее бесконечной количественности, реализуя собой энтропию ее мотивации ничто? За ее пустотой эйфория предчувствия присутствия ожидающей своей действительности смерти. Смерть становится единственным и последним мотивом действия. Что же можно требовать от реанимации в таком мотивационном поле решимости и где искать поддержки возрождения силы единения?
Oksin
